Ко дню рождения И.Левитана: "Это был “изящный человек”, у него была изящная душа..."

Исаак Левитан. 1890-е

"Что Вы поделываете, бессердечное существо? Прислать мне книжку и только! Каково?! Дайте мне только приехать в Москву – отомщу! Если захотите исправится и написать, то пишите: Франкфурт, Наугейм, прекрасному художнику. А может быть, у Вас по этому поводу другое мнение? Я Вас!.. …Да напишите же мне что-нибудь, ужасное существо!.. пока преданный Вам, а если не ответите – ненавидящий Вас" - писал 37-летний Исаак Левитан 6 мая 1897 18-летней Елене Карзинкиной, художнице-любителю и будущей жене знаменитого литератора Н.Д.Телешова, основателю "телешовских сред",  где собирался в доме на Покровском бульваре весь цвет богемно-артистического и литературного  мира Москвы 1890-1910-х годов. 

На стороннего наблюдателя Левитан производил впечатление светского обаятельного человека. Пожалуй, его современники чаще всего отмечали в нем это качество. "…Левитан, одна из симпатичнейших личностей среди художников, с которыми мне приходилось встречаться. Он был по своей сущности аристократом до мозга костей, в самом лучшем смысле слова… Основной чертой Левитана было изящество. Это был “изящный человек”, у него была изящная душа. Каждая встреча с Левитаном оставляла какое-то благостное, светлое впечатление. Встретившись с ним, перекинешься хотя бы несколькими словами, и сразу делается как-то хорошо, “по себе” – столько было в нем благородной мягкости" - вспоминал А.Я. Головин. 

Выразительную внешность Левитана, выделявшую "его из обычной среды", отмечали многие. Друг художника, актриса,  Т.Л. Щепкина-Куперник описывает его так: " …очень интересное лицо, слегка вьющиеся темные волосы, очень высокий лоб; великолепные бархатные глаза, остроконечная бородка – тип семитический в его наиболее благородном выражении, испанско-арабском". 

А.Н.Бенуа, несмотря на присущую ему едкость, а иногда придирчивость в суждениях, не мог не восхититься Левитаном: "Всей своей натурой, своими спокойными, благородными жестами, тем, как он садился, как вставал, ходил, наконец, тем вкусом, с которым он одевался, он сразу производил впечатление человека лучшего обществатому впечатлению светскости способствовал и его несколько матовый голос, и его легкое картавление, отдаленно напоминавшее еврейский говор".

Исаак Левитан, 1885 год

Многие отмечали, что Левитан был франтом, неравнодушным к своему внешнему виду. По свидетельству наблюдательной современницы, "он знал, что им любуются, и сам обращал внимание на свою наружность, на свой галстук, повязанный бантом, и пр." Забавный эпизод описывает в своих воспоминаниях В.К. Бялыницкий-Бируля: "Он пользовался невероятным успехом и почитанием, особенно у женщин, и, конечно, знал об этом. Никогда не забуду его фразу, когда я и Жуковский однажды выходили вместе с Левитаном из выставочного зала. Он остановился перед зеркалом в вестибюле, на нем была котиковая шапка и темное со скунсовым мехом пальто. В руке он держал легкую и красивую трость с золотым набалдашником. Все это к нему очень шло, и мы, невольно залюбовались им. “А не правда ли, – сказал Левитан, – я очень похож на богатого перса, торгующего бирюзой?”"

Самоирония, с которой относился к себе художник, заставляет считать его не самовлюбленным маэстро, как может показаться на первый взгляд, а скорее человеком со вкусом, присущим художнику-эстету, желающему наполнить красотой повседневную жизнь. 

Личная жизнь Левитана, изобиловавшая любовными романами и драмами, вызывала любопытство многих современников. Та обходительность и учтивость, с которой он обращался с женщинами, даря им картины с изображениями цветов и делая к ним трогательные надписи, шутливые письма, обращенные к незамужним барышням,  полные чувств, оброненных невзначай, между прочим - давали основания для досужих пересудов, больно раня художника, вызывая душевные метания и расстройства. История отношений И.И.Левитана и С.П.Кувшинниковой легла в основу сюжета рассказа А.П.Чехова "Попрыгунья", настолько оскорбившего чувства художника, что он не принял извинения друга и надолго задержало их примирение.

Обычная переписка художника и писателя прервалась тогда на целых 3 года, до этого в избытке содержащая по истине джентельменские и дружеские диалоги: "Что ты, как ты работаешь, волочишься за кем? Она интересна? Фу, какая скука!" ...