В воспоминаниях об Айвазовском профессор Н.Н.Кузьмин уделяет значительное внимание отношению художника к великому поэту А.С.Пушкину. Он пишет: "Как один из "последних могикан" - из славной и незабвенной плеяды созвездий, украшавших наш небосклон еще во времена великого Пушкина, - его современник и человек по своим интересам и по стечению обстоятельств близко стоявший к его друзьям и знакомым, Иван Константинович сохранял немало воспоминаний в своей памяти о нашем знаменитом поэте, как равно и его жизни на юге.
 |
| А.С.Пушкин на вершине Ай-Петри при восходе солнца. 1899. Государственный Русский музей |
Вот как описывал он в одном из своих писем ко мне из своего загородного имения Шах-Мамай в Крыму, где знаменитый художник проводил обыкновенно каждое лето, подробности встречи своей и знакомства с А.С. Пушкиным.
"В настоящее время, - писал И.К.Айвазовский, - так много говорят о Пушкине и так немного остается в живых тех, которые знали лично великого поэта, что мне все хотелось написать вам несколько слов из своих личных воспоминаний о встрече с А.С.Пушкиным. В 1837 году, за три месяца до своей смерти, именно в сентябре, Пушкин приехал в академию художеств с женой Натальей Николаевной, на нашу сентябрьскую выставку картин.
Узнав, что Пушкин на выставке и прошел в Античную галерею, мы, ученики, побежали, туда и толпой окружили любимого поэта. Он под руку с женой стоял перед картиной художника Лебедева, даровитого пейзажиста, и долго рассматривал и восхищался ею. Наш инспектор академии Крутов, который его сопровождал, искал всюду Лебедева, чтобы представить Пушкину, но Лебедева не оказалось нигде. Тогда, увидев меня, он взял меня за руку и представил Пушкину, как получающего тогда золотую медаль (я оканчивал в тот год академию). Пушкин очень меня ласково встретил и спросил меня, где мои картины. Я указал их. Как теперь помнится, то были "Облака с Ораниенбаумского берега"' и другая - "Группа чухонцев". Узнав, что я - крымский уроженец, Пушкин спросил: "А из какого же вы города"'? Затем он заинтересовался, давно ли я здесь и не болею ли на севере...
Тогда, во время нашего разговора, я его хорошо рассмотрел, и даже помню, в чем была его красавица жена. На ней было изящное белое платье, бархатный черный корсаж с переплетенными черными тесемками, а на голове большая палевая шляпа. На руках у нее были длинные белые перчатки. Мы, все ученики, проводили дорогих гостей до подъезда. Теперь я могу пересчитать по пальцам тех лиц, которые помнят поэта: их осталось очень немного, а я вдобавок был им любезно принят и приглашен к нему ласковой и любезной красавицей Натальей Николаевной, которая нашла почему-то во мне тогда сходство с портретами ее славного мужа в молодости". <…>
"С тех пор и без того любимый мною поэт сделался предметом моих дум, вдохновения и длинных бесед и расспросов о нем. И теперь, на склоне лет, я работаю над новым громадным полотном, сюжетом для которого служит все тот же великий вдохновитель художников. Знаю и ценю ваше всегдашнее лестное внимание к моим произведениям и ко мне вообще, весьма утешительно влияющее надушу старого художника, и я вам очень благодарен. Желаемые фотографии с Пушкинских картин я вам вышлю на днях, когда будет готова с последней картины, которую теперь я уже оканчиваю.
Эта картина изображает восход солнца с вершины Ай-Петри, откуда Пушкин верхом на коне, с проводником татарином, любуется восходом только что показавшегося на горизонте солнца. Пушкин снял шляпу, приветствуя величественный солнечный восход. Картину эту рассказывал мне при встречах Н.Н.Раевский, и сюжет ее давно у меня записан где-то, но я его и так живо помню, благодаря живому рассказу Раевского, очень любившего Пушкина. Картину эту думал послать в Петербург или в Москву, но теперь поздно: я не успел еще окончить ее. Какая жалость! Картина почти 3 аршина длиною. Из Москвы меня просили прислать картину из Пушкинских (в Исторический музей в Москве). Я послал им две картины: "Пушкин у Гурзуфских скал" (иначе, чем прежде, написанную, которой вы не видели у меня в Феодосии), и другую: "Пушкин с семьей Раневских по дороге в Гурзуф из Партенита на берегу у Кучук-Ламбата".
"Помните из "Евгения Онегина" "Море пред грозой":
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою,
С любовью лечь к ее ногам!
Как я желал с волнами
Коснуться милых ног устами,
... и т. д. Этот рассказ я слышал тоже и от Раевского".
На этих словах заканчивает одно из своих писем ко мне в мае 1899 года И.К.Айвазовский..."
Источник:
"Воспоминания об И.К.Айвазовском профессора Н.Н.Кузьмина", 1901
Комментарии
Отправить комментарий