О "любви к человечеству", белых брюках и скрипке...

В.Е.Маковский. Любители соловьев.
1872-1873. Третьяковская галерея

Многочисленные жанровые картины, обращенные к социальным явлениям последней четверти 19 века ("Крах банка", "Ночлежный дом" и др.), или сцены из жизни, пронизанные человеческими чувствами ("На бульваре", "Объяснение", "Варят варенье" и др.) сделали Владимира Егоровича Маковского (1846-1920) настоящим "живописным" бытописателем того времени. Трогательное по настроение полотно "Любители соловьев", за которую Маковский получил звание академика в 1873 году,  снискало высокую оценку у самого Ф.М.Достоевского: "Мы смотрим на картинку и улыбаемся; вспоминаем потом, и нам опять почему-то смешно и приятно. И право, пусть смеются надо мной, но вот в этих маленьких картинках, по-моему, есть даже любовь к человечеству…"

Это любование жизнью  вокруг, зачастую имевшее ироничный оттенок, эта  тяга к наблюдению, порой  "подсматриванию" за чужой жизнью станет  характерным для живописи Маковского. Творческое наследие мастера внушительно. Сам художник над собой подшучивал по этому поводу и в издаваемом совместно с известным композитором С.И.Танеевым журнале свои статьи подписывал псевдонимом "Немврод Плодовитов".

В.Е.Маковский. Автопортрет. 1905.
Третьяковская галерея

Личность Владимира Егоровича Маковского более чем интересна – выискивая "нерв времени" в городской толпе, живописец был чрезвычайно светским человеком, поддерживающим дружеские отношения со многими выдающимися деятелями культуры. Внешне натурой он был артистичной и по-своему открытой. Однако открытость эта была обращена к узкому кругу единомышленников, с которыми он мог быть и мил, и душевен. К людям же, не входившим в его самое близкое окружение, он относился  с холодной сдержанностью. Многие современники,  вспоминавшие Владимира Егоровича, не испытывали больших симпатий к его человеческим качествам: "У Владимира Егоровича, надо сознаться,  был  большой апломб. Он о чем угодно мог говорить очень авторитетно и в таких общих выражениях, что создавалось впечатление об его универсальном образовании. К примеру, с пафосом бросал фразу: "Что современные открытия! Разве они могут сравниться с законом хотя бы тяготения Архимеда?" - "Кажется, Ньютона, Владимир Егорович!" - поправляют его. "Ну да, это, конечно, Ньютона, но и Архимед в ванне заметил…или вот еще гораздо раньше в Китае были известны, батенька мой, и порох и разные такие вещи, почитайте-ка, батенька мой", - и быстро переводил разговор на другое, чтобы вы не спросили, где почитать, о чем почитать".

Мастерская В.Е.Маковского. Фотография. 1880-е

Его самоуверенность и чувство собственного достоинства ставили в тупик порой и монарших особ, в обращении с которыми Владимир Егорович не унимал своего красноречия.  Дослужившись до высоких чинов и став профессором и ректором Высшего художественного училища при Академии Художеств, Маковскому по статусу полагалось носить  мундир с белыми брюками.  Но, по правилам Товарищества, которому живописец оставался верен до конца своих дней, художники не должны были надевать никаких знаков отличия, даже профессорского значка  (передвижники с самого начала постановили: быть равными, знаками не отличаться, чтобы соревнование и отличие было только в работе). Президент Академии князь Владимир как-то раз шутливо заметил Маковскому: "Вы уже, кажется "ваше превосходительство", а почему не в белых штанах?" - "В сем виде, - ответил Владимир Егорович, - я бываю только в спальне, и то не всегда".

Эта категоричность характера проявлялась у него и в неприятии всего нового. Его консерватизм по отношению к  искусству, его  нетерпимость к новым живописно-пластическим исканиям рубежа 19-20 веков, отталкивало от него молодое поколение художников.  Он также был ярым противником обновления экспозиции картин в Третьяковской галерее, проводимой И.Э.Грабарем в 1910-х годах. Как ни доказывал Игорь Эммануилович на основании научных данных необходимость новой  экспозиции для понимания истории и эволюции русского искусства (в основу экспозиции был заложен хронологический принцип ),  Владимир Егорович настаивал на своем, чтобы  все оставалось так, как повешено было самим Павлом Михайловичем Третьяковым. В итоге, Маковский совершенно рассорился с Грабарем.

В.Е.Маковский среди учеников. фотография. 1890-е

Однако  одной  из слабостей Маковского являясь музыка.  Уже в солидном возрасте Маковский стал брать  уроки игры на скрипке у известного скрипача Г.Н.Дулова. Владимир Егорович говорил: "Поймите меня: мне так надоели руки, ноги, головы, человеческое тело, что надо же мне на чем-нибудь отдохнуть? Вот я и пристрастился к скрипке". Эти занятия доставляли ему огромное наслаждение – он разучивал нетрудные сонаты Гайдана, Моцарта и Бетховена. Его увлечение разделили также "товарищи-передвижники" - Г.Г. Мясоедов. П.А.Брюллов и Л.В.Позен, вместе составившие замечательный квартет. Как пишет современник, наблюдавший за их игрой: "В квартете часто бывали  разногласия: упрямый Мясоедов грубо и твердо держал длинное фермато, Маковский выдыхался, замирал на его половине, не хватало смычка, а горячий Брюллов бросал виолончель и доказывал, что "этак же нельзя, совершенно невозможно..."   Маковский зачастую соперничал с Мясоедовым, ревновал его к музыке и при ошибках говорил: "Ну, конечно, старику простительно. Он уже стал глуховат, хотя и я немного моложе его…Но не забывайте, что я начал учиться на скрипке всего четыре года назад". А Мясоедов говорил на это: "Вы его не слушайте, он двадцать лет говорит, что учится только четыре года".